Rolling Stone - январь 2008
На московских улицах их не узнавали. Просто обычная семья, выбравшаяся в солнечный выходной день вместе с ребенком в зоопарк. По ходу таких прогулок и складывалось это интервью - с чемпионом мира в танцах на льду Александром Жулиным и его супругой Татьяной Навкой, приехавших в Москву в отпуск из Америки.
Двухлетней Сашеньке не было до наших разговоров никакого дела. Сидя в прогулочной коляске, она лишь иногда оборачивалась на голос родителей. И тогда с совершенно папиного лица на меня глядели совершенно мамины, не по-детски серьезные глаза.По всем логическим законам жизни, Таня и Александр никак не должны были остаться вместе. Любовь между ними вспыхнула восемь лет назад. Тогда против их союза было все: и обстоятельства и окружающие фигуристов люди.
- Знаете, я только сейчас поняла, что все, что дается легко, так же легко теряется. Нам легко не было, - вдруг сказала Таня, словно почувствовав, куда ушли мои мысли. И продолжала:
- Когда мы вместе много лет катались в одной группе у Натальи Ильиничны Дубовой, я - с Самвелом Гезаляном, а Саша - со своей женой Майей Усовой, между нами была пропасть. Из-за разницы в возрасте, из-за того, что они выступали на самом высоком уровне, готовились к тому, чтобы выиграть Олимпиаду. Их пара мне всегда нравилась, Саша же был просто недосягаемым кумиром. И вдруг я стала замечать, что этот кумир стал на меня по-другому смотреть. Не так, как обычно. Женщина ведь всегда чувствует такие вещи. Случилось все это, когда вся группа Дубовой перебралась из Москвы в Лейк-Плэсид. Городок крохотный, знакомых нет, естественно, все свободное время мы проводили одной компанией. Чувствовала я себя ужасно. Понимала, что влюбилась по уши и ничего не могу с собой поделать. Говорила себе, что не должна никаким образом нарушать чужие отношения, тем более, что у Майи и Саши была впереди очень важная для них Олимпиада. В то же время чувствовала, что нас неудержимо тянет друг к другу. Даже во время тренировок. Стоило нашим глазам встретиться, мы сразу начинали улыбаться и мгновенно отворачивались друг от друга. Потом все это стало заметно окружающим… Я вообще хотела уехать из Америки, бросить фигурное катание, чтобы только не видеть Сашу. Понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Ведь в кучу было намешано все: и любовь, и карьера, и дальнейшая работа, и Олимпийские игры… Все, на что положена целая жизнь. И все это - за три месяца до Олимпийских игр. Никто не верил, что у нас зарождаются серьезные отношения. Меня клеймили позором, обвиняя во всех смертных грехах, говорили, что Саша никогда не будет со мной вместе, я же просто ринулась головой в омут. Удивительно даже. Ведь я, как любая молодая девочка, мечтала о том, что в один прекрасный момент в моей жизни появится прекрасный принц на белом коне и увезет меня под венец. А здесь - такие страдания. Но именно тогда я сказала Саше, что все будет так, как решит он. И что я никогда не буду ни о чем жалеть, чем бы не закончились наши отношения.
Александр:
- Много лет я вообще не замечал Таню. Да и никого другого. Был слишком занят собственным катанием. Посматривал разве что на Марину Климову и Сергея Пономаренко - все-таки они считались нашими основными конкурентами. При этом совершенно не воспринимал всерьез Оксану Грищук и Женю Платова. Может быть, слишком уверен был в собственной недосягаемости, не думал, что они могут так прогрессировать. В семье к тому времени начались серьезные проблемы, но их я тоже старался не замечать, хотя все чаще задумывался о том, что мы с Майей вряд ли долго будем вместе. И вдруг однажды, приехав на сбор после летнего перерыва, увидел Таню, и у меня словно открылись глаза: какая же красавица!
Татьяна:
- После Олимпийских игр в Лиллехаммере Дубова отправила нас с Самвелом в Москву, чтобы мы тренировались там. Такое условие поставила Майя. Они с Сашей продолжали кататься вместе, планировали выступать в профессиональных соревнованиях. Естественно, планы тренера были связаны прежде всего с ними. У нас же было предложение вернуться в Америку, в Калифорнию и тренироваться у Климовой и Пономаренко. И вдруг позвонил Саша. Сказал, что хочет, чтобы я была с ним. К тому времени они уже расстались с Майей, жили раздельно, но приехать в Лейк-Плэсид с Самвелом я не могла - Майя была категорически против, чтобы я каталась. И я решилась. Мы стали жить вместе, я даже ходила на тренировки, поскольку не могла так сразу отказаться от фигурного катания. Условие Майи нигде меня не видеть, доходило до абсурда - если я замечала машину Майи возле супермаркета, тут же разворачивалась и уезжала - знала, что все последствия ее настроения выльются в тренировке на Сашу. Ради него я была готова на что угодно. Но в то же время начала чувствовать, что от замкнутости существования просто схожу с ума. И мы решили уехать из Лейк-Плэсида. В Симсбери.
- Вы отдавали себе отчет в том, что ни с каким другим партнером не выйдете на уровень, до которого дошли с Гезаляном?
- Да. Но уже тогда понимала, что для меня гораздо важнее быть рядом с Сашей. Есть вещи, которые не заменит никакая медаль. Тем не менее стала кататься с Николаем Морозовым. Тренировал нас Саша, продолжая одновременно кататься сам. Причем на тренировки с Майей он регулярно ездил в Лейк-Плэсид - это четыре часа в один конец на машине. Еще через год мне предложили попробовать кататься с Романом Костомаровым у Натальи Линичук. Мы заняли 12-е место на чемпионате мира, а накануне очередного сезона Рома вдруг сказал, что не хочет продолжать, потому что никакой перспективы не видит. Значительно позже выяснилось, что на такой формулировке настояла Линичук. Сама она не могла разбить нашу пару - у меня с ней был контракт. Если бы она меня выгнала по своей инициативе, то это грозило бы ей крупной неустойкой. С Романом мы расстались, в принципе, нормально, без обид - на его месте не знаю, как поступила бы. Инициатива шла от Линичук и я рассуждала, что тренер с таким опытом и именем знает, что делает.
- И вы решили бросить спорт и родить ребенка?
- Пыталась найти нового партнера, не получилось. Почему-то меня не покидала уверенность, что кататься все равно буду. Но вдруг, когда поняла, что сезон упущен, меня осенило, что все к лучшему. Что возможность родить ребенка именно сейчас мне дарована свыше. Это были лучшие месяцы моей жизни. Майя, наконец, согласилась на развод, я прекрасно себя чувствовала, похорошела, вставала утром, когда захочется, немножко работала тренером - по два-три часа в день. По вечерам мы с Сашей обязательно куда-то выбирались. В ресторан, на дискотеку. Сашенька стала очень желанным ребенком для нас обоих. С первых дней жизни начала улыбаться, была очень энергичной.
- Рожали вы ее вдвоем с мужем?
- Да. Хотя Саша колебался до последнего. Боялся, наверное. И чуть не опоздал в роддом. Мы тогда договорились, что я позвоню из больницы, когда начнутся роды. И вдруг, после очередного осмотра доктор говорит: "Вот и все. Ребенок идти начал". Я перепугалась страшно: "Как начал? Не надо, подождите, у меня муж на работе! Я не буду без него рожать!" Позвонила на каток, кричу Саше: "Быстрей!!!" А он в ответ: "Подожди, не рожай, я уже еду!" Приехал - и через семь минут на свет появилась Сашенька.
Саша не пытался уговорить вас оставить фигурное катание?
- Я сама постоянно думала об этом. И меньше всего ожидала, что позвонит Роман и скажет, что хочет вернуться. С ходу ответила: "Нет". Потом попросила неделю - подумать. Слишком боялась разрушить ту идиллию, которая на тот момент сложилась у меня в семье и в сознании. Сама мысль, что я буду меньше видеть дочку, была для меня невыносима.
- Вам не приходило в голову, что вместо того, чтобы искать партнеров, можете встать в пару с собственным мужем и кататься вместе?
- Мы даже пробовали, когда я с Ромой рассталась. Но после десяти минут катания оба поняли, что не надо совмещать семью и работу. Кататься в паре, будучи мужем и женой - очень тяжело. А вот когда один из супругов - тренер, это совсем другое. Споры и мелкие стычки у нас, конечно, случаются. Но только на льду. Из-за Романа. У партнеров всегда бывают разногласия. В таких случаях я прихожу домой, естественно, хочется поддержки от мужа. Чтобы меня пожалел, поддержал. Саша же всегда занимает позицию Романа - как тренер.
Александр:
- Таня с Костомаровым - идеальные партнеры. Очень подходят друг другу. Что бы не пробовали делать, - например, катать "с листа" новый обязательный танец, - у них все получалось. А мне, например, требовалось месяца полтора-два, чтобы добиться такого исполнения. Очень совпадают в движениях, не аккуратничают - катаются размашисто, рискованно… Я сам, кстати, предлагал Роману попробовать кататься с Таней еще до того, как она стала в пару с Морозовым. Но тогда он не рискнул. А потом, когда, откатавшись вместе год, они с Таней расстались по инициативе Линичук, Таня ужасно переживала. Спасла беременность. Эти девять месяцев были, действительно, самыми лучшими в нашей жизни. Мы часто ездили в Нью-Йорк, немножко тренировали, не расставались ни на минуту. Но однажды, когда уже появилась Сашенька, и мы все вместе лежали дома на кровати, Таня сказала: "Вот если бы сейчас еще Ромка позвонил и извинился…" Он позвонил через день. Не могу сказать, что меня это очень обрадовало. Все-таки, Таня только родила, и так счастлива была безо всякого фигурного катания, и тренерами мы хорошие деньги зарабатывать стали… Боялся, к тому же, что между Таней и Романом начнутся ссоры, скандалы - как это было, когда они катались у Линичук. При этом понимал, что должен дать Тане шанс реализовать себя в спорте. Она ведь очень хотела кататься.
Татьяна:
- Первые три месяца тренировок я жутко терзалась. Словно во мне сидели два разных человека. Один говорил: "Ты - чемпионка и должна добиться большего", второй же твердил: "Ты с ума сошла? Зачем тебе это надо?" А потом вдруг после какой-то тренировки Саша сказал: "Наверное, мы зря все это затеяли. Тебе действительно очень тяжело". Мне стало так обидно, что все сомнения продолжать или нет мгновенно исчезли. И я стала доказывать собственному мужу, что могу преодолеть все что угодно.
Александр:
- Роману я с самого начала поставил условие: никаких гарантий, просто попробуем покататься пару недель - своего рода испытательный срок. В затею, честно скажу, не верил. В то время у меня тренировались Петя Чернышев и Наоми Ланг. Контраст был чудовищный. Те - красавцы. Не катятся - парят! Таня же - тяжелая после родов, килограммов 60 с лишним весила - на восемь больше нормы. Но смотрю, Рома терпит, оберегает ее всячески. В отличие от меня, Таня ничуть не переживала: "Я похудею и все встанет на места". Так и получилось. А потом пошел характер. В этом компоненте Таня с Романом значительно превосходят американцев. Хотя я изначально, как тренер, собирался делать главную ставку на Петю с Наоми. И, знаете, появилось тренерское честолюбие. Трудно не стремиться к результату, когда в руках такой "товар". Навка и Костомаров - пара, которая вообще может стать выдающейся. Чего-то такого, что им сделать не по силам, я просто не вижу. Хорошо помню период, когда бороться с Джейн Торвилл и Кристофером Дином было невозможно - настолько они превосходили всех соперников. И верю, что Таня с Романом могут стать именно таким дуэтом. Думаю, прорвемся. Не в этом году, так в следующем. Хоть один раз, но я их сделаю чемпионами мира.
- В чем заключаются наиболее сильные качества Тани-спортсменки?
- Нацеленность на результат, желание довести все до совершенства. Она никогда не бывает довольна собственной работой. Меня это даже раздражает, как тренера. Но это - сильное качество. А в жизни Таня, наоборот, очень мягкая. И эта ее "кошачесть" мне тоже очень нравится. Если я взрываюсь, Таня способна в несколько секунд меня успокоить. Да, в общем-то, я и взрываться перестал.
- Какой вы видите жизнь после спорта?
Татьяна:
- Чуть-чуть, возможно, покатаюсь, рожу еще одного ребенка и буду заниматься семьей. Хотя все может повернуться непредсказуемо. Может быть буду работать. Мне очень нравится придумывать костюмы, прически, заниматься дизайном интерьеров. В то же время нравится заниматься с детьми - учить. Но я не хочу отдавать чужим детям ту энергию, которую можно отдать своим собственным. Когда Сашенька родилась, мне помогала по дому русская няня, наши с Сашей родители. А в этом году дочка пойдет в садик. Думаю, что с хозяйством сумею справляться сама. В Америке это значительно легче, чем в России. Хотя, когда идет работа, ничего не люблю дома делать. Сил хватает только на то, чтобы прийти, лечь и телевизор смотреть. Очень устаю. Невозможно совмещать дом с такой тяжелой физической работой. А вот после чемпионата мира, когда не было тяжелой нагрузки - мы занимались лишь постановками, - я много делала по дому. И готовила, и квартира блестела. Саша восторгался: "Какая же ты замечательная жена будешь, когда кататься закончишь!" Мне еще повезло в том, что Саша обожает готовить сам. Фирменное блюдо - паста дель маре. В Америке в итальянских ресторанах так вкусно это не готовят. Вообще удобно: Саша - и постановщик, и хореограф, и тренер по ОФП, и на льду… Он очень талантливый человек. Много ставит программ, работает с американскими парами, Саша Абт будет у него тренироваться в следующем сезоне. Наверху в доме у нас есть большая комната с зеркалами - наша мастерская. Я - первый оценщик всех работ мужа. Мне нравится все, что он делает. Начиная с программ, которые ставились для их пары с Майей. Очень интересную постановку Саша сделал для Руди Галиндо - со скрипкой. Поставил произвольную программу Лорану Тобелю. К сожалению, он успел ее прокатать на единственном турнире - зал тогда встал.
Александр:
- После рождения Сашеньки фигурное катание для меня не то чтобы ушло на второй план, но стало восприниматься немного иначе. Когда катался сам, и мы с Майей проиграли Олимпиаду, мне казалось, что жизнь закончилась, мир рухнул. Был совсем потерян. Став тренером, понял, что любое выступление - в том числе и олимпийское - не более чем выступление. Пришли люди, купили билеты и забыли обо всем через 20 минут после того, как соревнования закончились. А жизнь идет дальше. Я очень счастлив что у меня есть Таня, Сашенька, что я прихожу на каток и получаю колоссальное удовольствие от работы. И если бы так продолжалось всю оставшуюся жизнь, ничего не имел бы против.
Поздним вечером в ледовом дворце спорта Palavela, где шли соревнования танцевальных пар, было еще довольно много свободных мест. Прямо над нами был уголок, где фигуристы ждали оценок. Две женщины, сидевшие немного в стороне от нас, развернули огромных размеров плакат. На плакате были фото Татьяны Навки и Романа Костомарова в натуральную величину. Плакат был ярко-оранжевого цвета. Я к таким плакатам привык на Крещатике во время "оранжевой революции" и даже вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. Нам сейчас революция была ни к чему. Татьяна Навка и Роман Костомаров после оригинального танца и так занимали первое место. Надо было эволюционным путем овладеть полноценным олимпийским золотом. Одна из женщин крикнула нам сверху: – У нас еще один плакат есть! Через мгновение у нас в руках уже был этот плакат. Он оказался таким большим, что в развернутом виде перекрывал обзор восьми-десяти верхним рядам. Мой товарищ, державший плакат с другой стороны, вынужден был отсесть от меня на несколько мест. Одно из них заняла трехкратная олимпийская чемпионка Ирина Роднина, другое – серебряный призер Олимпиады в Солт-Лейк-Сити Антон Сихарулидзе. С этими людьми болеть было не страшно. Еще через четверть часа свободных мест в зале уже не осталось. А женщины, отдавшие нам плакат, тоже оранжевый (я потом узнал, почему он такого цвета: авторы плаката хотели, чтобы фон был в тон золотой медали, но получилось не все задуманное), оказались, мягко говоря, не чужими паре людьми. Одна из них была мамой Татьяны, другая – сестрой. И я не сразу заметил главного участника этих соревнований – шестилетнюю дочь Татьяны Сашу. Танина мама сказала, что пластиковые палки, на которые надо было натянуть плакат, они искали по всему Турину, а сам плакат изготовили в Днепропетровске, по месту своего постоянного проживания. Девочка задумчиво смотрела на лед. – Не волнуйся,– сказал я ей.– Мама победит. – А вы не знаете, где она? – спросила девочка.– Где моя мама? На льду в этот момент разминался кто угодно, но только не ее мама. Французы, итальянцы, швейцарцы, по-моему. Даже русские были. Но не те, которые нужны были девочке. Татьяна Навка и Роман Костомаров выступали в следующей группе. – Подожди,– сказал я,– мама появится. – Я знаю,– сказала она.– Вон оттуда. Оттуда они и появились. Мы развернули свой плакат. Он бы заслонил собой небо – если бы каток не был крытым. В нескольких метрах от нас колыхался еще один плакат. На нем были Татьяна и Саша. "Mammi, I love you!" – было написано на нем. Я подумал, что с гораздо большим удовольствием я бы подержал этот плакат. Когда они выступали, я смотрел не на них, а на маму и сестру Татьяны. Я даже вспомнил в этот момент, как на меня смотрела моя мама, когда провожала меня в первый класс. Перед тем как я вошел в школу, я обернулся и навсегда запомнил этот ее взгляд. Теперь так же, мне казалось, смотрит на Татьяну ее дочь. – Я с ней с пяти лет,– говорила мне ее мама полчаса назад, в перерыве. Я удивленно смотрел на нее. Мне это казалось нелогичным. – На катке, я имею в виду,– пояснила она. Она все видела и все помнит. Свадьбу Татьяны и Романа. Развод. Отъезд дочери в Америку, к тренеру Александру Жулину. Любовь. Рождение девочки Саши. Звонок Романа. Его приезд в Америку. Они снова танцевали несколько лет с одной-единственной целью: выиграть эту Олимпиаду. И вот они ее выигрывали. Саша смотрела на лед с таким недетским вниманием, что мне стало казаться, что она хорошо понимает все нюансы маминой техники катания. Я, казалось, не так уж и ошибался. Они побеждали. Антон Сихарулидзе вздрагивал, когда Татьяна и Роман выходили из вращения. – Засчитали...– бормотал он.– Слава богу. Попробовали бы не засчитать. Татьяна и Роман почти не ошибались. У них были не самые высокие оценки из тех, что были возможны, но их соперники ошибались гораздо серьезнее. Татьяна и Роман сделали то, что хотели. Они выиграли. Перед награждением мы спустились к стеклянному бортику, отделяющему трибуны ото льда. К нам подошла вся эта счастливая семья, пока, правда, не полная. – Не зря мы молились, да? – спросила Саша бабушку. – Ну конечно! – сказала Танина мама и обернулась ко мне.– Мы обычно ходим в православную церковь, а тут, в Турине, только католические. Но мы все равно пошли. Господи, посмотрите на нее, ей же самой не верится! Саша, смотри, она нас видит! Татьяна в это время стояла на пьедестале. Все остальные призеры уже повернулись к флагам, сейчас должны были уже исполнять российский гимн, а она одна стояла спиной к флагу и отчаянно жестикулировала, чтобы привлечь внимание дочери. Увидев, что Саша смотрит на нее, Татьяна показала пальцем на медаль, уже пару минут висевшую у нее на шее, а потом – на Сашу. Она неистово показывала пальцем на нее. "Это тебе, тебе!" – мне казалось, я слышу, как она это кричит. – Саша сегодня на соревнованиях сказала: хочу, чтобы мама стала чемпионкой и чтобы у нас прошла аллергия на собаку. – Да? – переспросил я у девочки. – Да. И чтобы мама мне ее купила,– уточнила Саша для полной ясности. "Ма-а-ма!" – услышал я отчаянный крик. Кричали со льда. Это была Татьяна. Она показывала, где пройти, чтобы оказаться поближе к ней. Пока мама пыталась понять, чего она хочет, Саша раньше всех осознала, что надо делать, и бросилась бежать по проходу. Ну, я тоже. Проход закончился тупиком. Мы стояли посреди чьей-то телеаппаратуры. Но я понял замысел Татьяны. Она совершенно не потеряла голову от счастья, хотя имела полное право это сделать. Она все рассчитала. Она вышла на коньках за бортик и подошла к нам. До нас было метра три – в высоту. Она протянула руки. Девочка повисла на стеклянной перегородке. Если бы мы ей не помогли, она бы спрыгнула вниз. Мы помогли. Татьяна взяла дочь на руки, и Саша сразу успокоилась. В ней произошла поразительная перемена. Она теперь безмятежно улыбалась. Ей больше некуда было спешить. Мама покружилась вместе с ней на льду, потом поставила на него девочку. У Саши в руках откуда-то взялась большая мягкая игрушка – как нарочно, собака. Девочка с собакой тоже начала кружиться по льду. Я сразу вспомнил, сколько раз спортсмены говорили, что лед в Турине очень скользкий, поэтому так много падений. Ну а каким же, с другой стороны, должен быть лед? Но первый раз я по-настоящему заинтересовался тем, что лед скользкий, только сейчас. Саша не упала. Организаторы смотрели на происходящее с очень недовольными лицами. Нас, наверху, пытались оттеснить от стеклянной перегородки. – Это очень опасно! – говорили два карабинера.– Девочка в опасности! – Девочка счастлива! – сказал им кто-то.– Она с мамой. – Но это все равно очень опасно. Они не должны там находиться! Так же думали, видимо, и организаторы внизу. Они что-то сказали Татьяне Навке. Она нервно пожала плечами и попросила кого-то из стоявших рядом с ней вернуть девочку бабушке. Саша заплакала. Я думал, ее поднимет Роман – и это будет самая эффектная поддержка из всех, какие он только делал в своей жизни. Но его рядом не оказалось. Через полтора часа вся семья, уже в полном составе, была в Русском доме. Вернее, очень быстро выяснилось, что сюда приехали, пожалуй, две семьи. За одним столиком сидели Александр Жулин, Татьяна, Наташа, Раиса и Саша Навки. В другом углу ресторана Роман Костомаров держал за руку симпатичную девушку. Несколько минут я соображал, кто бы это мог быть. Потом добрые люди, конечно, помогли мне. Девушку зовут Оксана, фамилия ее Домнина. Она в этот день тоже выступала и в паре с Максимом Шабалиным заняла девятое место. Когда мы говорили с ними, она что-то не выглядела расстроенной. – Вот! – показал на нее Роман.– Это наше будущее! – Ваше? – уточнил я.– Или наше? Российское, я имел в виду. – Ну, она будет на следующих Играх выигрывать,– смутился он, полагая, видимо, что ушел от ответа. Роман рассказывал, как после выступления он с Татьяной пришел в раздевалку. Там кругом телемониторы, чтобы спортсмены могли видеть выступления конкурентов. Американцы в тот момент имели шанс подвинуть Татьяну и Романа. – Мы забились поближе к тренажерам, туда, откуда не видно было ни одного телевизора,– сказал Роман.– Мы ничего не хотели видеть и слышать. Но потом пришел один парень, он грузин, за грузинскую сборную выступает, и начал комментировать вслух! И получилось, что мы как будто смотрим все-таки. Он эмоциональный очень парень, все подробно пересказывал, особенно ошибки. Ну, мля, говорит, все: на две ноги она приземлилась! – Вы в олимпийской деревне все в отдельных номерах живете? – не откладывая спросил я. – В отдельных,– вздохнул Роман.– Так полагается. – А вот один человек тут, по-моему, не согласен, что так полагается,– показал я ему на Оксану, которая в этот момент презрительно хмыкнула. – Я не согласна! – подтвердила она. – Что вы будете делать дальше? – спросил я его. – Будем продолжать кататься,– сказал он.– В профессиональных шоу. Оксана в этот момент, по-моему, демонстративно повернулась к нему спиной. Он предупредил мой следующий вопрос: – Здоровье не позволит остаться в любительском спорте. В этот момент в комнату, где мы разговаривали, вошла Татьяна. На руках она несла рыдающую Сашу. – Мне не нужна Олимпиада! – кричала она.– Мне нужна моя мама! Почему мне подарили красные штаны?! Я хотела белые! Ее успокаивали. Ей говорили, что мама с ней, а утром у нее будут детские олимпийские треники не только красного цвета, но и белого. – Приехала, называется, на Олимпиаду! – кричала девочка, уже немного успокаиваясь.– Мама на льду, папа не знаю где! Я олимпиадская дочь! – Я здесь...– робко говорил Александр Жулин. – А где тогда ты был весь день? – неожиданно очень спокойно спросила девочка, перестав плакать, и пристально посмотрела на отца. Он не выдержал этого взгляда. Объяснение, что он был на тренировках, прозвучало бы как минимум наивно. – Скажите,– спросил я Романа, когда они вышли,– а вам не хочется олимпиадского сына? Ну, я так спросил. Терять-то мне нечего. Он посмотрел на Оксану и ответил: – Думали...– он мялся, ему, конечно, не хотелось говорить об этом. – Хочется! – засмеялась Оксана. – Хочется? – переспросил он. – Да! – хохотала она. – Подождите,– сказал я,– а как же наше с вами общее будущее? Девятое место – это ведь только начало! – Ну мы пока не обсуждали эту проблему,– немного успокоилась она. – Уже пять минут как обсуждаем,– сказал я.– Давайте уже что-то решать. – А хочу! – сказала она. Он смотрел на нее так, как смотрела на меня моя мама, когда встречала в тот первый день из школы. – Послушайте,– сказал я,– а может, вам создать новую пару? Спортивную, я имею в виду. Тут они перестали улыбаться. – Не думаю,– ответил он. Он будет кататься с Татьяной Навкой. Я понял: это бизнес. Нет вопросов. В коридоре я снова услышал шум. Олимпиадская дочь отказывалась уезжать с бабушкой и тетей в гостиницу. – Я хочу в деревню! – кричала Саша. Она имела в виду олимпийскую деревню. – Но тебе же туда нельзя! – говорила мама. – Но я же там была утром! – Тебе заказывали пропуск,– объясняла мама.– Пойми, Сашенька, надо поехать! – А вы? – А мы еще здесь побудем. Это же была цель нашей жизни! Мы победили! – Не отпущу,– твердо сказала Саша.– Возьмете меня в деревню. – Да не пропустят! – взмолилась мама.– Понимаешь?! Она этого сама хотела уже, по-моему, больше, чем Саша. Но она понимала: не пропустят. – Понимаю,– сказала девочка.– Пропустят. Ты меня пронеси как-нибудь. Я же маленькая. Ее все-таки увезли в гостиницу.
Попробую по новой выложить!
